Но если о городах мы хоть что-то знаем — их показывают в новостях и упоминают в школьных учебниках, — то о ПНИ большинство людей не знает ничего. Тем не менее с каждым годом жителей интернатов становится всё больше.

Режим дня и правила проживания в ПНИ устанавливает администрация. Помимо часов подъёма-отбоя, питания, прогулок, для жителей определены и другие правила внутреннего распорядка: что можно хранить в комнате, где курить, когда мыться. «Запрещается самовольно переносить инвентарь из одной комнаты в другую, пользоваться в комнате электронными приборами», «получатели (имеются в виду «получатели социальных услуг» — жители интерната, прим.) один раз в неделю принимают ванну с одновременной сменой нательного и постельного белья», «бритьё мужчин проводится два раза в неделю, стрижка — по необходимости» — это стандартные бытовые правила в психоневрологических интернатах, жизнь в которых организована одинаково. Отличия только в количестве соседей и места, приходящегося на человека. Сельские интернаты рассчитаны примерно на 30–50 койко-мест, региональные, как правило, на 100–300. А в Москве и Санкт-Петербурге — на 500–1000 мест.
Московский интернат № 30, в котором жили Дарья и Дмитрий, насчитывает 1001 койко-место.

В среднем по нормативам в интернатах жилая площадь на каждого составляет 6 квадратных метров. В каждом регионе России нормативы на одно койко-место установлены разные. Где-то это может быть 7 метров (например, в Рязанской области), а где-то всего 4 (например, в Оренбургской области).

В марте 2019 года Роструд совместно с Роспотребнадзором и Росздравнадзором провёл проверку всех психоневрологических интернатов в стране. Эта проверка обнаружила нарушения в 80% ПНИ. Нарушения касались не только условий размещения, но и санитарно-гигиенического режима, организации питания и хранения продуктов, укомплектованности персоналом и медикаментами. В 13 регионах выявлены учреждения без канализации и горячего водоснабжения.

Теоретически человек может находиться в интернате временно (до полугода), оставаться на пять дней и на выходные возвращаться домой или посещать группу дневного пребывания: проходить трудотерапию или бытовую адаптацию. Но на практике большинство людей остаются в ПНИ на всю жизнь, потому что у них нет жилья и родственников или родственникам они не нужны.

В ПНИ попадают люди, о которых некому позаботиться и которые не могут позаботиться о себе сами. Как правило, это выпускники детских домов-интернатов для детей, имеющих психические нарушения (ДДИ), куда, в свою очередь, попадают дети с «тяжёлыми» диагнозами из обычных детских домов. Реже в ПНИ отдают родственники. Меньше половины процента прибывающих составляют бездомные, которые попадают в ПНИ из центров социальной адаптации. Самую малую часть составляют люди, которые возвращаются в интернат из тюрьмы.

Среди распространённых диагнозов: «умственная отсталость» («олигофрения»), «деменция» и «шизофрения». Например, в ПНИ Ленинградской области умственная отсталость у половины проживающих, шизофрения у 25%, деменция у 17%. Исчерпывающих данных о диагнозах в интернатах не найти. ПНИ не ведут статистики по ним, а отвечая на запросы, администрация ссылается на врачебную тайну. Кроме этого, нет гарантии, что диагноз, записанный в карте, является верным. В частности, по официальным данным невозможно получить представление о том, сколько людей с расстройствами аутистического спектра (РАС) содержится в ПНИ: в подавляющем большинстве случаев диагноз «ранний детский аутизм» после достижения человеком 18 лет сменяется на шизофрению, хотя никаких медицинских оснований для этого нет.

Дмитрий, как и многие, попал в психоневрологический интернат из ДДИ. А в ДДИ его определили после шести классов обычной школы.

По словам Татьяны Мальчиковой, президента «Гражданской комиссии по правам человека в области психиатрии», сироты попадают в ПНИ не из-за умственной отсталости, а по причине педагогической запущенности. «Нам известны десятки случаев, когда детям в детдоме ставят диагноз «олигофрения» (умственная отсталость) на психолого-медико-педагогической комиссии, поскольку они не могут ответить ни на один вопрос в тесте: они просто не умеют читать. Такой диагноз — путёвка в ПНИ для всех сирот. А когда из детдома человек сразу идёт в ПНИ, то выделять квартиру ему не нужно, поскольку в интернате он будет пожизненно».

«Выбыть» из интерната по статистике можно несколькими путями: попасть в тюрьму, перевестись в другую организацию (например, в больницу), вернуться домой, умереть. Или найти работу.

Встретив Дмитрия на улице, ни за что не догадаешься, что этому взрослому спокойному мужчине когда-то вынесли вердикт «недееспособен». Невысокий рост, крепкое телосложение, седеющие волосы. Чистая выглаженная рубашка, классические брюки. Обычный житель спального района. Как сотни людей, которых мы ежедневно видим в метро или магазине.

Дмитрий так и прожил бы всю жизнь в ПНИ, если бы соцработница не помогла ему восстановить дееспособность. Недееспособных в ПНИ — 70%. Это значит, что из-за состояния здоровья они ограничены в правах. У каждого человека, признанного судом недееспособным, есть опекун.

Возникает конфликт интересов. С одной стороны, администрация стремится прилагать минимум усилий на поддержку порядка и режима внутри ПНИ, с другой — должна заботиться о здоровье опекаемых. Сделать вывод о том, получается ли соблюсти баланс, можно, например, анализируя закупки. Треть закупаемых медикаментов относится к группе сильнодействующих, запрещённых в большинстве стран Европы из-за высокой токсичности и множества побочных эффектов.

Если человек, признанный недееспособным, захочет выйти за пределы ПНИ и начать самостоятельную жизнь, ему придётся сначала доказать свою дееспособность в суде. После — пройти специальную комиссию и доказать возможность самостоятельно себя обслуживать и содержать, затем — получить или найти жильё.

Однако трудности возникают уже на первом шаге. Восстановить дееспособность без поддержки родственников, волонтёров или социальных работников невозможно. И даже с поддержкой проделать этот путь получается редко, особенно если опекуном человека выступает администрация. Именно администрация инициирует процесс лишения дееспособности поступающих в интернат сирот.

Суд опирается прежде всего на решение судебно-психиатрической экспертизы, однако и она может проводиться в отсутствии человека по его справкам и выпискам из ДДИ. Причина, по которой администрация ПНИ становится главным препятствием на пути к самостоятельной жизни своих подопечных, всё в том же конфликте интересов: во-первых, общий бюджет интерната напрямую зависит от количества проживающих, во-вторых, чем больше подопечных, тем больше средств интернат получает от каждого из них (75% пенсии по закону причитаются интернату), в-третьих, опекун распоряжается не только пенсией недееспособных людей, но и всем их имуществом вообще. В СМИ и доступных судебных приговорах можно найти нередкие сообщения о вскрывшихся случаях «безвозмездной» передачи квартир одиноких подопечных в собственность людям, близким к руководителям интернатов.

Мария Сиснева как психолог-волонтёр проводит в московском психоневрологическом интернате № 22 групповые занятия по подготовке к судебно-психиатрической экспертизе. Мария уверена, что большинство людей, с которыми волонтёры работают в ПНИ, при определенной социальной поддержке могли бы жить в обществе. «Но даже если человек мог бы выходить и работать в городе, возвращаясь в интернат как в некое общежитие, это было бы гораздо лучше текущего положения дел», — уверена Мария.

Теоретически и ограниченно дееспособный человек, и недееспособный человек могут работать при соблюдении определённых условий организации труда. На практике работодатели, за исключением единичных социальных предпринимателей, не стремятся создавать специальные условия. А администрация ПНИ в восстановлении дееспособности подопечных не заинтересована ещё и потому, что может пользоваться их бесплатным трудом. Об этом свидетельствуют некоторые материалы СМИ и даже внутренние регламенты. Например, в Республике Саха (Якутия) разработаны «Типовые правила и порядок пребывания граждан в организациях стационарного обслуживания». В них установлено, что «получатели», проживающие в Якутском психоневрологическом интернате (ЯПИ), «не могут приниматься на временные работы в этом учреждении вследствие психического расстройства и невозможности понимать значения своих действий и руководить ими» (п. 3.12). И при этом в обязанностях «получателей» говорится, что они «обязаны принимать участие в работах по коллективному самообслуживанию, благоустройству интерната и прилегающих к ним территорий» (п. 4.2). То есть у жителей этого ПНИ нет возможности устроиться на работу даже внутри учреждения, получать зарплату, что помогло бы им сделать шаг к самостоятельной жизни, но есть обязанность бесплатно трудиться «на благо интерната». В этом же пункте правил указано, что все проживающие в ЯПИ, «не понимающие значения своих действий», обязаны «знать пути эвакуации и свои действия при чрезвычайных обстоятельствах».

Устроиться на работу за пределами интерната удаётся только дееспособным людям. И только при помощи волонтёров. Именно волонтёры помогли Дмитрию устроиться грузчиком в прачечную.

Статистика по количеству людей, устроившихся на работу и покинувших интернат, не вызывает у авторов текста доверия. Например потому, что содержит значительную разницу в этом показателе за 2017 год в данных, полученных в 2018 и 2019 годах от Росстата. Согласно данным 2018 и 2019 гг., в 2017 году всего было трудоустроено 63 и 126 человек соответственно. Разницу в одном и том же показателе в два раза в Росстате и далее в Министерстве труда и социальной защиты пояснить не смогли. Рекордсменом по количеству трудоустроенных в 2017 году оказалась Калининградская область. При этом руководитель единственной организации, помогающей людям получить работу и выйти из ПНИ, в Калининградской области — Центра реабилитации и развития «Мария» — Зоя Кочеткова смогла припомнить только один такой случай. В 2018 году, согласно последним данным, устроиться на работу и выйти из интерната смог 151 человек. Из них 54 человека устроились работать в Забайкальском крае. «Знаю только двух человек из ПНИ, которым удалось получить квартиру и выйти из интерната, — подтверждает сомнения авторов Татьяна Мальчикова. — Чаще жильцы работают и живут в ПНИ или просто сбегают».

И наконец, чтобы навсегда оказаться за воротами интерната, нужно пройти врачебную комиссию в интернате и следом городскую и дождаться предоставления квартиры, если она положена. Внутренняя комиссия состоит из психиатров самого ПНИ (часто одного, просто потому что он один на весь интернат) и принимает решение, может ли человек, даже дееспособный, жить самостоятельно: готовить себе еду, убираться, стирать, пользоваться деньгами. По словам Татьяны Мальчиковой, в условиях, когда вердикт настолько зависит от конкретного врача, добиться положительного решения очень сложно. Нередко человек может ждать его до конца жизни.

Дмитрий преодолел комиссию благодаря тому, что параллельно с работой учился писать и читать в Центре равных возможностей «Вверх». Эта подготовка и сопровождение волонтёров в конечном итоге и помогли Дмитрию оставить интернат.

У системы психоневрологических интернатов есть работающая альтернатива — сопровождаемое проживание. Понятие «сопровождаемое проживание» (далее — СП) не закреплено в законе и на деле обозначает несколько вариантов услуг по размещению людей в условиях, приближенных к домашним. Сейчас в России такие услуги оказывают некоторые родительские объединения, некоммерческие организации и — совсем редко — социальные предприниматели. По данным «Таких дел», проекты сопровождаемого проживания существуют в 39 регионах страны, а переведены на домашние формы обслуживания, по оценке Минтруда, могут быть до 45% жителей ПНИ.

Решающую роль в судьбе Дарьи и Дмитрия сыграло посещение тренировочной квартиры, трудоустройство в мастерской и личная поддержка Марины Мень, директора Творческого объединения «Круг», одного из старейших московских социальных предприятий.

Тренировочные квартиры подразумевают минимум соседей для каждого жильца и сопровождение тьюторов и волонтёров. В таких условиях ребята учатся базовым бытовым и коммуникативным навыкам: готовить, убираться, поддерживать гигиену, общаться с людьми. Большая часть обучения происходит не в форме строгих занятий и уроков, а подспудно, чтобы сохранялось ощущение дома и уюта.

Может показаться, что услуги сопровождаемого проживания дороже размещения человека в ПНИ. Это необязательно так. Точные подсчёты затруднительны из-за региональной и индивидуальной специфики: каждому человеку в ПНИ положен свой набор услуг. Затраты благотворительных организаций, фондов и родительских объединений, которые занимаются сопровождаемым проживанием, тоже зависят от формы сопровождения. Человек может проходить бытовую адаптацию в квартире с дневным пребыванием, заниматься по несколько часов в день или жить постоянно в квартире с круглосуточным присмотром. Как рассказывает Иван Рожанский, директор благотворительного фонда «Жизненный путь», который в октябре прошлого года открыл 3 тренировочные квартиры в Москве, даже в одной квартире помощь всем нужна в разной степени: «Кому-то нужно лишь напоминать принимать лекарства, помогать организовывать свой досуг и социализироваться, кого-то нужно сопровождать плотно и постоянно, так как люди с серьёзными интеллектуальными или двигательными нарушениями часто не могут сами себя обслуживать». Однако суммы, на которые можно было бы ориентироваться, известны. В 2017 году Минтруд определил среднюю стоимость содержания человека в ПНИ по России — 28,5 тысяч рублей в месяц. В Санкт-Петербурге в том же году, судя по сайту местного ПНИ № 1, на одного человека приходилось около 54 тысяч рублей в месяц. В Москве, по данным «Медузы», эта сумма составляет в среднем 60 тысяч рублей в месяц.

Два года назад благотворительная организация «Центр лечебной педагогики» (ЦЛП) провела исследование и сравнила затраты на одного человека в квартире сопровождаемого проживания и в ПНИ.

По расчётам ЦЛП, псковская организация «Я и ты» с двумя квартирами сопровождаемого проживания на 11 человек тратила 29 тысяч рублей в месяц на человека. В то время как псковские ПНИ тратили на оказание услуг одному получателю примерно от 25 до 32 тысяч рублей в месяц. В Москве ПНИ тратили в среднем 60–67 тысяч рублей на человека в месяц, а Фонд помощи слепоглухим «Соединение» с частным домом на 8 человек тратил 38 тысяч рублей в месяц на человека.

По словам Светланы Мамоновой, директора по внешним связям общественной организации «Перспективы», известные цифры по затратам на одного человека в психоневрологических интернатах не отражают реальную действительность: «Показатели рассчитаны нереалистично. В ПНИ с имеющимся количеством
персонала человеку невозможно предоставить все услуги, которые перечислены в его индивидуальной программе. Реальных расчётов, сколько стоит месячное обслуживание человека в ПНИ, нет. Если отталкиваться от суммы в 54 тысячи рублей в Санкт-Петербурге, то мы (дом сопровождаемого проживания на 7 человек в Приозёрском районе Ленинградской области — прим.) примерно в эту сумму и вписываемся. Может быть, чуть дороже. Но качество жизни при этом, конечно, выше, чем в ПНИ», — сравнивает Светлана.

Несмотря на очевидные преимущества организации сопровождаемого проживания и намерения министра труда Максима Топилина реформировать систему ПНИ в пользу СП, высказываемые с 2016 года, ситуация вокруг психоневрологических интернатов остаётся неизменной. ПНИ продолжают строиться: всего с 2016 года сданы в эксплуатацию 5 новых интернатов и 90 корпусов, из них 3 новых интерната и 17 корпусов в 2018 году.

Летом 2019 года Правительство Хабаровского края разместило тендер на строительство нового женского психоневрологического интерната на 400 мест в селе Некрасовка стоимостью более 1.2 млрд. рублей. Вопреки кампании общественников против строительства и отсутствия желающих выполнить работы к окончанию срока подачи заявок 3 сентября, 5 сентября на сайте госзакупок опубликован новый аналогичный тендер.